ac0fbaff     

Стась Анатолий - Серебристое Марево



Анатолий Стась
СЕРЕБРИСТОЕ МАРЕВО
Фантастический рассказ
Тишина и покой окружали меня. Но где-то в сознании шевелилась смутная
тревога. Безмолвие из за этого казалось не настоящим, оно настораживало. Я
не знал, что скрывается за ним, и боялся открыть глаза. Меня мучила жажда.
Тупая, ноющая боль, начинавшаяся где-то у правого плеча, растекалась по
телу.
С трудом разомкнул отяжелевшие веки. Прямо передо мной на стене,
сложенной из толстых неотесанных бревен, висела винтовка с поцарапанным
прикладом и немецкая алюминиевая фляга в суконном чехле на кнопках. Низко
нависал бревенчатый потолок. Дверей не было, но там, где находился вход,
колыхался угол зеленой плащ-палатки. Время от времени передо мной возникал
четкий прямоугольник входа. В землянке становилось светло, и тогда я видел
сочные, точно дождем омытые кроны верб. Над ними синел клочок прозрачного
голубого неба. Высоко над вербами парил ястреб. Недалеко от землянки
проехали на оседланных лошадях тучный вислоусый мужчина и два паренька.
Усач придерживал на груди автомат. Конь под ним заржал, протяжно и громко.
Этот звук, ворвавшись в землянку, словно встряхнул меня.
И я вспомнил...
- Тетрадь... Где тетрадь?! - Мне показалось, что это произнес не я, а
кто-то другой, хриплым чужим голосом.
На голову легла жесткая теплая рука, от нее исходил запах крепкого
самосада и вроде бы железа. Я повел глазами и увидел молодое обветренное
лицо - родимое пятнышко на щеке, иссиня-черные кудрявые волосы, брови
вразлет. На поношенной командирской гимнастерке блестел орден Красного
Знамени.
- Очнулся, хлопче, ожил? Ну-ка, глотни разок-другой, не повредит. -
Незнакомец поднес к моим губам флягу. Рот обожгло пламенем, я поперхнулся,
судорожно глотая воздух. - Вот так... Плечо болит, знаю. Ты лежи, лежи,
старайся об этом не думать. Потерпи малость, тут ничего не попишешь. Рана
для солдата - дело почетное, только поменьше бы их было, ран... Твое
счастье, наша разведка поплыла в ту ночь на правый берег. - Человек с
орденом, сдвинув брови, стал укрывать меня шинелью. - Выловили тебя из
воды, у бакена, ты чуть дышал, браток, водицы днепровской выше нормы
нахлебался. И рука оказалась прострелена. Одним словом, магарыч с тебя
причитается нашим партизанам. После войны, конечно. А сейчас ты мне вот
что скажи...
- Где тетрадь? - прошептал я, силясь сбросить с себя шинель.
- Какая еще тетрадь, чудак человек! О чем горюешь? Благодари судьбу,
что живой остался. К тетрадкам потом вернешься, когда придет время. А
сегодня про другое думать приходится. Той ночью, когда тебя подстрелили
фашисты, они на том берегу будто взбесились: пальбу подняли и без гранат
не обошлось. Ты-то сам из Дубравки? Что там у вас стряслось? Наши
докладывали - настоящий бой в Дубравке разгорелся, пожары в селе
вспыхнули...
Меня трясло как в лихорадке. Я хотел соскочить с нар, но только
заметался под шинелью, и одна мысль гвоздем сверлила мозг: "Где же
тетрадь? Где тетрадь?.."
И тут до сознания дошло, что тетради у меня нет, что ее уже нет
вообще, потому что она навсегда исчезла в волнах. Я закричал. В глазах
потемнело. Все вокруг завертелось в каком-то бешеном хороводе, и я
почувствовал, что лечу в черную пропасть...
Он вышел из камышей неожиданно и остановился, в упор глядя на меня
большими серыми глазами. В льняных, точно отбеленных, волосах парня
блестели капли росы, коричневый камышовый пух темнел на плечах. Глубокий
свежий шрам, наискось над правой бровью, искажал его лицо, и оттого на



Содержание раздела